Я тоже с остервенением стрелял по берегу, битком набитому солдатами во вражеской форме, и в голове у меня в это время "крутились" кадры из кинофильма "Чапаев", как казаки из "максима" бьют по переплывающим Урал красноармейцам. Нечто похожее было. Но если мы в плен еще брали, то поляки никого за собой в живых не оставляли. Там же, под Данцигом, поляки собрали на поляне две сотни пленных гитлеровцев и всех до одного скосили из автоматов. Мы потом мимо этой поляны, заваленной трупами , прошли, так нам не по себе стало...Я будто снова в Сталинград попал...

В конце войны все озверели, и мы, и враг.

В Польше линия окопов немцев шла вдоль высокой водонапорной башни. Нейтральная полоса -500 метров ровного поля. И тут немцы по громкоговорителю передают, что сейчас будут расстреливать взятого в плен "рус Ивана", который - "не хотел помочь вермахту", видно он на допросе ничего им не рассказал. С башни его скинули, на наших глазах, и стрелять в него начали еще когда тело летело вниз. А погибший был из нашего полка, сержант Федоров... Сами понимаете, что после этого призошло в наших сердцах и душах... На Одере "власовцы" делали засады в разлитой пойме реки. Идет наша лодка по мелководью, и тут в темноте пьяный оклик сбоку - "Куда плывешь, Ваня!?" и сразу "фаустпатрон" в тебя, в упор летит. Когда взяли плацдарм, то только на участке полка набралось человек восемьдесят пленных "власовцев", тех кого до штаба довели. Построили их в колонну, обматерили, и конвой из автоматчиков повел их в тыл.

М.Ш . - Дивизиию ввели в бой из второго эшелона в последних числах апреля, когда бои уже шли в центре Берлина. На Александерплац было расположено здание Берлинского управления полиции, и этот дом не могли взять двое суток. Два батальона штурмовали этот "полицейпрезидиум" и не продвинулись ни на шаг, понесли серьезные потери, только наши убитые на площади цепями лежали, да сгоревшие танки Т-34 стояли.

Вокруг сплошные развалины, авиация наша и союзников постарались в свое время.

Мой взвод находился в подвале, и кто из этого подвала в полный рост вышел - сразу покойник. Меня Максимов вызвал в штаб полка - "Даем тебе два ИС-2, бери своих разведчиков, ворвешься в здание полицейского управления и закрепишься. Начнешь с подвала, очистишь этажи, потом дойдешь до чердака и подожжешь его. Дашь этим сигнал , что здание захвачено". Я спустился в подвал к своему взводу - "Ну что, мальчики, пойдем. Нам задание дали". Добавили к нам двух химиков, для постановки дымзавесы, старшего лейтенанта-арткорректировщика, всего было в группе 36 человек. Подошли два ИСа, и ПНШ Дмитриев приказывает мне сажать бойцов на броню.

Я отказываюсь, и Дмитриев сразу поволок меня к Максимову, мол, посмотрите товарищ полковник, Шиндер приказ отказывается выполнять. Максимов - "Ты почему, сукин сын, отказываешься?!" Товарищ полковник, если я разведчиков на броню посажу, то одного "фауста" достаточно, чтобы сразу полвзвода перебило. Это же верная смерть. Пусть танки идут вперед, я прикроюсь броней, за вторым танком, и так подойду вплотную к зданию". В штабе полка присутствовал замкомдива полковник Булгаков, он потянул Максимова за китель и говорит - "Ты лейтенанта послушай, он дело говорит", и Максимов сменил гнев на милость - "Ладно, сукин сын, выполняй!". Мы пошли , а по нам шквальный огонь из автоматов и пулеметов. До здания оставалось метров сто, как подорвали передний танк. Я крикнул своим - "Все налево, в развалины!". Кинулись туда, спустились в подвал, нашли канализационный люк, спустились, и попали в тоннель, по которому можно было идти почти в полный рост. И выбрались мы из этого тоннеля уже в развалинах с тыльной здании управления полиции, от него нас отделяла улица, но она была пристреляна, и как только химики стали ставить дымзавесу, снайпера по нам открыли огонь. Двух бойцов стоявших по бокам от меня, сразу сразили разрывными пулями. Даю команду - "Вперед, за мной, по одному!", и побежал вперед. Перед нами такой заборчик, высотой меньше метра, мы через него перепрыгнули и оказались прямо под стеной здания. Видим дверь, я ее открыл, оттуда ни выстрела, все рванули туда, попадаем в подвал. Как только мы забежали, в подвале погас свет. Полная темнота, но у нескольких разведчиков были ручные фонарики, они стали светить передо мной. Стоят в подвале плотной толпой гражданские немцы, человек сто, а может чуть меньше, сразу поднимают руки вверх. Стоят как бы "амфитеатром", полукругом. Я спрашиваю по-немецки - "Где выход из подвала, где лестница наверх?!". Все молчат. Прямо передо мной жирный немец, в годах, я обращаюсь к нему - "Где первый выход наверх?", а он мне в ответ в лицо плюет. Я ему сразу финку в живот засунул, да еще провернул ее для верности, на пару раз. Толстяк за секунды "отошел в мир иной". Кричу Маняшину - "Дай очередь поверх голов!", он выстрелил из автомата, и все гражданские сразу упали на пол, а мы увидели просвет за их спинами, лестница наверх. И начали брать здание. В каждую комнату кидаешь гранату, даешь очередь из автомата, проверка, есть кто живой, и двигаемся дальше. В ответ немцы стреляют по нам из автоматов и пулеметов, кидают гранаты, по лестничному пролету бьют из "фаустпатрона", все вокруг горит. Уже второй этаж взяли, и мне Касюк показывает глазами на разбитое окно - по канату вниз снаружи, во внутренний "дворик-колодец" спускаются немцы, почему-то запомнились их начищенные сапоги. Стрелять не стали, только кричу одному из разведчиков - "Петька, возьми еще кого-нибудь, принимай их внизу! Бери живьем!". На третьем этаже сопротивление немцев закончилось и поджигать здание мы не стали... Осталось нас из 36 человек только девять, но двое тяжелораненых. Остальные убиты, ведь весь бой шел в упор... Мне осколок гранаты попал в голову, я думал, что он прошел по касательной, (а потом в госпитале выяснилось, что он срезал кусок кости, и вмял теменную кость внутрь), кровь шла не останавливаясь. Каски у нас никто никогда не носил... Я спустился во дворик, а там Маняшин держит под прицелом свой "улов" - восемь офицеров, всех тех, кто по кананту пытался спуститься с третьего этажа и сбежать. Все офицеры холеные, здоровые, да еще эти сапоги блестящие.... А у меня почти весь взвод побило... И тут на меня "нашло", я выстроил этих офицеров в ряд и всех лично застрелил... Сзади, уже перебежав через площадь, в здание и внутренний двор вбегали наши солдаты из стрелковых частей, а мы, семь человек, оставшиеся на ногах, смотрели на убитых немцев, и не могли до конца осознать всю боль и тяжесть потери своих товарищей-разведчиков в последнем бою. Вот, посмотрите, фотография, на ней все семь бойцов моего взвода оставшихся в живых. Прошло некоторое время, и у меня из за этого ранения в голову началось гнойное воспаление мозговых оболочек, меня отвезли в госпиталь, и врачи спасли от смерти, но пролежал я в госпитале несколько месяцев.