После окончания автомобильной школы механики при фабрике Греф и Штифт в Вене, меня вызвали в RAD имперскую службу труда и назначали на стройку для высших партийных чинов в Линце, который называли тогда Фюрерсштадт. Там я пробыл до середины 1940.
Из Линца меня отправили в Вестфалию, область Радштадт в Брайсгау, где до начала войны с Францией я работал на укреплениях Западного вала.
Когда началась компания во Франции, меня призвали в инженерно-штурмовую часть. Нас планировалось использовать для штурма линии Мажино.
Там я увидел первые жертвы этой войны. После заключения перемирия я имел возможность лучше осмотреть французские укрепления. Мне довелось увидеть 75-и километровую подземную железную дорогу, бункеры, больницы.
После капитуляции Франции я снова оказался в Вене. Меня назначили в 134 пехотный полк. Большую часть времени мы тренировались в тактике наступления по затопленной местности. В качестве практической тренировки нам нужно было совершать 75 километровый марш от деревни Штреберсдорф до полигона Алленштайг, на котором, и отрабатывались различные приёмы атаки.
Через какое-то время мне удалось устроиться денщиком к одному лейтенанту. Я помогал его жене делать покупки и выполнял всякую мелкую работу по дому. Это комфортное времяпрепровождение закончилось после того как меня назначили в 3 танковый полк. Там меня, как не имеющего танкового опыта назначили в роту обслуживания.
+++++++++++
Танкистов из нас готовили на так называемом лкровавом поле. Обучение проходило на Pz.2, Pz.3 и Pz.4 c короткой 75-мм пушкой. Кроме всего прочего мы тренировались в посадке и высадке из танка под огнём.
Параллельно с обучением я продолжал служить в роте обслуживания. Вскоре мы получили приказ на выдвижение к границам Греции. Наш полк прошёл Венгрию и Румынию и подтягивался к Югославской границе. Тогда меня назначили мотоциклетным посыльным танковой роты.
Всё началось хорошо. Почти без сопротивления мы прошли через Югославию и вместе с австрийскими горно-стрелковыми частями атаковали линию Метаксаса. Хотя мы и понесли там потери, скоро нам удалось пересечь Фермопилы и захватить Олимп. Как раз в это время я заболел высотной лихорадкой, так что моя служба на мотоцикле закончилась. На этот счёт я не сильно расстраивался она мне всё равно не особенно нравилась. На лечение меня отправили в Лариссу. Там мне довелось увидеть наши транспортники Ю-52 с парашютистами, готовящихся атаковать Крит.
После выздоровления я отправился в свою часть в Салоники. Как раз там случилась одна история. Никогда её не забуду.
Однажды во время переклички нас атаковало восемь британских самолетов. А наш командир как раз одел белую парадную форму. Всех вмиг как ветром сдуло, каждый моментально нашёл себе укрытие. Я укрылся под танком. Но наш командир не нашёл ничего лучшего, как спрятаться в ближайшее попавшиеся укрытие, к сожалению им оказался ротный туалет!
После того, как он вылез вся его форма вместо белой стала коричневой. Разумеется его встретили раскаты хохота. Мы все смеялись, особенно я, так что я получил трое суток ареста. Хотя это было не так уж плохо - я ещё не вполне оправился от болезни и отдых мне был на пользу.
После этого мне было приказано помогать в организации доставки в Салоники запасных частей для нашей роты. Тем временем другие части 2-й танковой дивизии вместе с австрийцами были отправлены к Патрасу (или Патрам) и посажены на суда "Гипфельс" и "Марбург". На выходе из Коринфского залива их торпедировали и потопили британские подводные лодки. Для нашей дивизии это означало потерю танков, мотоциклов, стрелкового оружия и людей. В Триесте, где я останавливался на пути в Вену, я слышал, что некоторым удалось спастись.
Помню во время нашего марша через Албанию и Косово мы проголодались и увидели корову в поле. Мы выманили её с поля и уже собрались её зарезать, как появилась какая-то крестьянская девица. Она подбежала к нам крича: "Аллах, Аллах не стреляйте, это - моя единственная корова!". Нас, конечно, это не остановило. Её мы ничего не оставили.
Мы добрались до Триеста, где начальство и сообщило нам о гибели судов. Мне было приказано отправляться в Нюрнберг через Вену и Ерланген. В Вене мне удалось повидать своих родителей.
В Нюрнберге нас ждал новый приказ наша часть должна была участвовать в оккупации Южной Франции. Нас перебросили в район Руана. Во время нападения на Россию в ночь с 21 на 22 июня я всё ещё находился на юге Франции. Однажды во время отпуска мы получили автобусы и мне даже удалось добраться до испанской границы. Испанские фашисты пригласили меня на бои быков в Бильбао.
Тем временем продолжалось наше обучение. В то время мы носили новую форму Африканского корпуса.
++++++++++++
В сентябре 1941 г. мы получили приказ передислоцироваться. 14 дней где поездом где своим ходом мы ехали через Ла Рошель, Париж, Лёвен в Бельгии, Остенде, Гамбург, Харбург и затем через всю Польшу к русской границе. Ни для кого не было секретом, что мы направлялись в Россию.
Мы продвигались вперёд через какие-то болота и дамбы, когда я получил приказ получить кое-какие запчасти в роте обслуживания (ремроте). На обратном пути нас несколько раз обстреляли самолёты противника. На пути назад к фронту наш Заурер (разведывательная машина) сломался. Нам пришлось остановиться в лесу в котором наверняка было много партизан и разрозненных отрядов русских.
Ситуация - хуже некуда. К тому же нам никак не удавалось заменить шину, выяснилось, что надо ремонтировать ещё и тормоза. Нужно было возвращаться обратно на склад запчастей. Меня согласился подвести какой-то мотоциклист из Люфтваффе. Трое моих товарищей остались охранять грузовик.
Мы поехали. Ехать пришлось уже затемно. Вдруг я заметил над нами русский самолёт - "швейную машинку" (ПО-2), я немедленно сказал об этом водителю и посоветовал не включать фары. Но он не послушал, а через несколько минут около нас взорвалась бомба, а может, ручная граната.
Очнулся я уже в санитарной машине с четырьмя другими раненными солдатами. Я потерял все верхние зубы, и у меня была повреждена нога. Тогда я так и не узнал что произошло с тем водителем. Один из раненных был ранен в голову прямо за ухом русским снайпером. Он был без сознания. Два других были тоже тяжелораненые. По-моему их ранило осколками от снаряда.
Нас отвезли в Смоленск. Там нас отсортировали по ранениям, некоторых отправили на самолётах дальше. Мне было приказано на поезде отправляться в Шпремберг в Нидерлаузице. Это произошло уже в декабре. Там меня несколько раз оперировали. В палате, где я лежал было ещё 25 раненых и я провалялся там почти до рождества...
Так как я числился выздоравливающим, меня отправили в ремонтную роту нашей части в Брунне около Вены. Но до этого в течение нескольких месяцев мне пришлось охранять поезда. Самое приятное было то, что я находился недалеко от Вены. После возвращения в свою роту меня сразу послали в танковую школу Нойвальдегг, которая также была около Вены.
+++++++++++++
Для дальнейшего обучения нас отправили во Франкфурт. Потом нас послали в Польшу....
Я не помню названия города, но я помню тысячи евреев с желтыми звездами на их груди, под охраной солдат СС. Всю ночь мы слышали пулемётную стрельбу. До конца войны я не знал, что с ними было, думаю, их всех расстреляли.
На следующий день после этого мы выдвинулись на Запорожье, для подготовки к наступлению на Сталинград.
Меня назначили в 9 танковую дивизию, в незнакомый полк. Так как я хорошо разбирался в танковой технике, я получил спецдолжность. Когда я направлялся в 9-ю танковую дивизию, мы внезапно получили приказ остановиться. 76 человек из разных частей в том числе и меня отправили оборонять предмостное укрепление в районе какого-то населённого пункта Воскресное.
Впоследствии мы понесли потери. Мне пришлось занять место пулемётчика на правом фланге наших оборонительных позиций. Танкиста послали в бой как обычного пехотинца! После того случая мне присвоили звание унтер-офицера.
Серьёзных боёв на моём участке не было несколько месяцев, до 1-ого мая - дня Красной Армии. Нас атаковал примерно батальон противника (3-4 роты). Я оказался в полном одиночестве без 2-ого номера, но мы продержались все 3 дня непрерывных атак. На 4-й атаки русских прекратились.
Я заметил, что вороны уже начали клевать трупы передо мной. Видеть это было невыносимо и я пытался отгонять их стрельбой из пулемёта. Через несколько дней мы смогли договориться с русскими, чтобы собрать убитых. Я нашел молодого русского блондина, раненного в плечо. Я помог ему добраться до своих. Не знаю что с ним потом случилось.
Наконец нас сменили какие-то миномётные подразделения. В 33 танковый полк своей дивизии я попал, когда она оборонялась в районе Орла.
Я добрался туда 13-ого мая 1942, но так как для вновь прибывших пока не было работы, то нас откомандировали очистить от партизан один лес. Мы спрятались около дороги, замаскировались и стали ждать. Как оказалось, русские были повсюду, но нас было всего трое, не было связи с нашим подразделением, и мы не посмели их обстрелять. По той дороге иногда проезжали бронированные машины и на одной из них мы отправились назад. Назад мы добрались по шоссе Смоленск - Курск - Орел.
Однажды нам приказали отбуксировать поврежденный Pz.4 нашим трофейным эвакуационным T-34. Когда мы подъехали к четвёрке, мы увидели, что он буквально изрешечён снарядами 88-мм пушки, захваченной русскими. Внутри всё было залито кровью. Тогда мы попали под миномётный обстрел...
++++++++++++
Наша дивизия выдвинулась в это время к Сталино, чтобы помочь 6-й армии ударом на Сталинград. Там мы попали под сильный артиллерийский огонь. В районе Васина-Брянск меня назначили часовым, а наша рота расположилась на отдых. Над нашим лагерем летали "швейные машинки". Помню один солдат вышел из палатки, чтобы закурить сигарету. Через минуту в палатку попало несколько мелких бомб, все кто был внутри погибли.
Потом мы собирали тела по частям, а мне приказывали охранять трупы до похорон, которые были устроены на следующий день. Помню, кто-то заметил, что у одного из моих бывших сослуживцев нет головы. Я пытался её найти, но в темноте не смог. Мне сказали, что я искал не достаточно усердно и поэтому буду охранять трупы всю ночь. Никогда не забуду эту ночь.
Меня перевели во 2-ю роту водителем "Тигра", а вскоре я оказался в штабной роте. Всегда хотел попасть в штабную роту. К тому времени я уже научился обслуживать танковые двигатели.
Помню, однажды ночью нам приказали выдвигаться к фронту с выключенными фарами. В нашей колонне между танками двигались грузовики, мотоциклы, разные иностранные подразделения. Один из танкистов не заметил колонну из трёх мотоциклов и раздавил их. Все три мотоциклиста погибли. Такие случаи часто случались впоследствии, когда мы двигались с выключенными огнями.
Прорваться через кольцо русских нам так и не удалось. Из-за наступления советов и проблем с горючим мы были вынуждены уничтожить 28 своих танков в районе Слепцово, чтобы они не попали в руки русских. Всё что у нам удалось сохранить - это передвижной подъёмный кран и эвакуационный танк. Из-за грязи дороги были почти не проходимыми.
Меня и трех других солдат оставили, чтобы уничтожить танки. Мы работали в две смены - два человека работали, другие два спали. Потом в течение двух месяцев мы пробирались к своим. Нам помогали русские женщины, которые ушли вместе с нами. Они помогли нам избежать плена.
Однажды мы услышали немецкую речь и так как мы мало походили на солдат вермахта, то сдались с поднятыми руками. Нас отвели к командиру и после нескольких вопросов отправили обратно в нашу часть. Те женщины остались в нашей роте в качестве Hiwi (хильфсвиллиге). Я был представлен к Железному кресту 2-й степени.
Тут я вспоминаю ещё один случай. Это было во время отступления из России. Одна СС-ская машина застряла в грязи и эсэсовцы попытались заставить нас её вытащить. Они целились в нас из оружия. Враг наступает нам на пятки а наши солдаты хотят в нас стрелять! Это было уже слишком. Нас было четыре человека, мы обстреляли их и скрылись. Я никогда и никому не рассказывал об этом случае.
++++++++++++++
Вскоре нас отправили на запад в качестве пополнения 506 тяжёлого танкового батальона, вооруженного "Королевскими тиграми". Батальон подчинялся напрямую ОКХ как батальон особого назначения. В батальоне я заболел "чёрной болезнью" ("schwarzsucht") и три месяца провёл в госпитале прежде чем снова вернулся в строй.
На Западном фронте я запомнил один день. Мы расположились в лесу и внезапно попали под сильный артиллерийский огонь. Я заметил над нами самолёт который похоже, в свою очередь, заметил нашу развешенную для просушки одежду. Я побежал из леса иначе точно погиб бы.
Огонь был адский. Прямо около леса я пересёк маленькую дорогу. Поскольку я бежал, меня остановили два фельджандарма. Я сказал им, что я должен был сообщить в штаб, который был в 3 км, об обстреле. Но они мне не поверили, поэтому я поднял мой Mp-40 и выхватил из-за пояса одну из гранат. Я бросил гранату и бросился в бежать.
Я не знаю что случилось с фельджандармами, но когда я туда вернулся, там их уже не было. Когда я вернулся в лес там всё было почти полностью уничтожено. Все танки были уничтожены. Это произошло в районе Эквайлер Гельзенкирхен.
У нас отсутствовало снабжение, так что мы были предоставлены сами себе. Я повстречал жениха своей сестры. Вдвоём мы пытались охотиться на диких кабанов с винтовкой. Из этой затеи ничего не получилось. Я нашёл его дрожащим на дереве. Тогда нас атаковали П-38.
Неподалёку около 600 бомбардировщиков что-то бомбили. П-38 были из их эскорта. Эти истребители нанесли нам большие потери, особенно в пехоте. Так как топлива для наших Тигров не было мы должны были сражаться как обычные пехотинцы.
Во время марша мы заметили санитарную машину, так что нам пришла в голову мысль прикинуться раненными. Я и трое моих товарищей перевязались остатками бинтов, а я дополнительно прострелил себе руку для правдоподобности.
Мы сдались в плен первому попавшемуся американцу. Перед сдачей некоторые танковые экипажи уничтожали танки, зарывали награды документы и оружие. Сдаваться в чёрной танкистской униформе было небезопасно тебя могли запросто перепутать с эсэсовцем и расстрелять на месте." - из воспоминаний унтер-офицера 506 танкового батальона Ф.Эшнера.
Всего комментариев: 0 | |